Обои в цветочек из милых и приятных глазу в один момент становятся ебаными. Очки их семейной психотерапевтки – до ужаса мерзкими блять. И он старается не смотреть на Остина, который сидит рядом с ним (потому что бесит, как же бесит), читает из блокнота отрывки своего домашнего задания.

Что вам нравится в своем партнере? Да, действительно. Давайте поговорим об этом.

— Остин очень любит животных, особенно кошек. Каждый год он жертвует приюту рядом с нашим домом что-то около ... Не знаю, много жертвует. И я думаю, что он, наверное, хороший человек раз так поступает.

Жестокая полуулыбка, оскаленное лицо. Мимолетный взгляд на него, раскачиваясь на стуле, то ли с вызовом, то ли с отчаянием, что приходится тут теперь сидеть. Мне нравится? Нет, мне совсем, не нравится, Остин. Разве ты не видишь?

Жалкие крошки нежности, которые Малик с трудом, но наскребает в своих воспоминаниях, берет в кредит под зверский процент. А на фоне мелькают разнообразные флешбэки из их общего прошлого, словно горящие, разноцветные вывески придорожных забегаловок.

Кошка на кровати, кошка в ванной, кошка истошно, словно капризный ребенок, кричит ночью под дверью их спальни. У всех этих пушистых подлецов, обитающих в их доме, есть имена. Но Анубис специально не запоминает их, а они в ответ шипят на него, кидаются из темных углов, воображая себя тиграми и ягуарами. «Этот меня достал» — неопределённо говорит он, ложась спать, обнимает Остина одной рукой, чья тыльная сторона вечно испещрена свежими царапинами.

— Мне нравится, что Остин очень близок со своими родителями. Он купил им квартиру в Лондоне, они с его матерью регулярно созваниваются. Я сам сирота. И мне всегда было приятно смотреть на это.

Безумные, длинные, полные яда тирады, которые миссис Гилфорд транслирует им прямо в мозг вот уже десять лет. Иногда с самого утра, иногда Остин ставит их разговор на громкую связь и ее голос разливается на всю комнату, заполняя ее собой на манер угарного газа, пока они с Анубисом завтракают, обедают, ужинают. Зря он так быстро выучил английский, в начале было просто блаженством не понимать, что она там так долго и нудно вещает. «Самая подробная в Британии криминальная сводка, прекрасные времена Маргарет Тэтчер, ее снова просили дать интервью о ее талантливом сыне, Остину нужно одолжить ей миллион, чтобы они с папой могли обновить гараж» — он заканчивает намазывать тост маслом и молча передает его Остину.

— Мне нравится его уязвимость. Он нервничает перед концертами. Мне всегда хочется защитить его.

Костлявая спина. Диван и подушки в гримерки, куда он уткнулся лицом. «Все будет хорошо, ты очень красивый, мы все очень тебя любим» — он тянет Остина за плечо, начинает прижимать к себе, шутливо дует ему в затылок, пока тот не обернётся,

— Мне нравится его голос, его музыка. Он очень веселый. Я всегда смеюсь его шуткам.

Они всегда курят после психотерапии. Пухлая продавщица круглосуточного магазинчика за углом тепло улыбается им, Анубис нервически теребит край рукава своей синей толстовки. Каждый раз они перекидываются фразами, что это пустая затея. И видно, что обоих это достало.

— Тебе пора кормить твоих кошек? Я сейчас иду, – он старается не смотреть на Остина, делая очередную затяжку.

В чем был смысл этого дебильного упражнения? Понять, что под кровавой коркой претензий, ярости скрывается нечто большее, чем привычка? Наверное, ему давно пора бы определиться, что он хочет. Уйти от Остина, остаться, взять его за руку прямо сейчас? Может сломать ему скулу?

— Моя реакция на беременность Маргарет? Боже, какой же пиздец, — он трет лицо ладонями. — Это сложно. Мне стыдно за это, но мы почему-то начали опять трахаться. При этом я не могу его простить.

Задохнуться, раствориться в пространстве. Внутри будто бы образовалась черная дыра, пролом и сколько туда ни закидывай – выпивки, сигарет, оргазмов – она никак не желала затягиваться, наконец зажить.

***

Он первый подошел к нему. Первый заговорил. Дело в том, что некоторые люди предназначены нам как нож, как пуля, как последний гвоздь в гроб. «Я твое кармическое наказание» — Малик улыбается ему своей самой очаровательной, приятной улыбкой и тонет, тянет его за собой на дно. Остин верит в любовь с первого взгляда, Анубис – нет, но кто вспомнит об этом в туалете клуба для богатых, белых европейцев, где они почти сразу зажимаются после своей первой встречи?

— Пойдем к тебе в номер, – словарного запаса хватает, чтобы спросить у него об этом, глядя глаза в глаза. — Там твой парень, да? Ну и похер на него, я его выгоню.

Пойдем.

][indent] промозглая морось бостона обрастает в теле джин притуплением нервных узлов; за стиснутыми на все матовые пуговицы дизайнерским плащом скрывается злостная пылкость, уста её замирают в напряжённой линии, словно бы минутой назад гордон не вторит на манер проклятого заклинания собственные желания. в них нет сладостной сокровенности и призрачной мечты, предубеждения о мгновенной счастливой жизни оставляются позади, как только род её заполучает бесценную возможность призыва - родственные умы размышляют о предметах жажды [ стремлений и желаний ], о счастливом вожделении и богатстве, о настоящей любви и блаженстве, но всё разбивается воодушевляющей тяжёлой волной о скалы порядков земного мира, в котором за пленительным поворотом поджидает горькая напасть. одарённость семьи гордон граничит с хлёстким проклятьем, пробуждающим нутро откликаться на потребность во власти и признании, в громких овациях общества и статусности, словом, всего того, что на манер лечебного пластыря исцеляет [ ли? ] огромную душевную дыру - и каждый раз разрастающуюся, стоит только фейри выпорхнуть из власти невидимого людскому глазу рубежа. замкнутому кругу обмена ценностей нет конца, лишь небытие завершает последнее вращение стрелок жизненного цикла на невидимых часах. каждый раз род гордон проигрывает: джин удерживает в голове оголённую издевку в юном возрасте, замечая, как несоизмеримо тратятся желания семьи на совершенно отчаянные вещи, пока сама лицом к лицу не сталкивается с первым рвущим мозговую химию барьером. смешная глубина идиотизма родственников внезапным образом завлекает её к самому дну одним лишь примером того, насколько неустойчива она в собственной самоценности. золотая медаль швыряет в жестокую реальность, где нет места для воспоминаний о победе: спустя годы джин буквально забывает о себе [ в принципе ], как о фигуристке; стремление убежать и сокрыться в реалиях другой страны, менталитете и культуре преследует надежду забыться и никогда не вспоминать первые сильные чувства любви, а брак с чейзом и вовсе доказывает, что узы могут быть соединены без глубоких здоровых наклонностей вовсе. каждое желание имеет поразительную краткость счастья, однако джин уверенна, что в этот раз всё будет иначе.

[indent] за словами клайда она не чувствует ровным счётом ничего: есть лишь некое покорное согласие, которое неосязаемо меняет треснувшие мозаики местами и целостная картина преображается незамедлительно в иную реальность; джин знает, что не обязательно искать среди размытых дождём силуэтов подсказки, где-то за гранью данной вселенной её слова преображаются в действительность, игнорируя все законы физики и биологии. вместе с тем, она безотрывно вглядывается в лицо клайда, что так умиротворённо принимает очередное желание, как крупье идеального казино, где игроки покидают ворсистый стол зеленого оттенка с выигрышем - так им кажется, когда в ладонях оказываются заветные фишки. долгожданная эйфория победы смазывает разум, однако гордон не готова так просто успокаиваться в собственном армагеддоне борьбы с неотвязными обстоятельствами. ей хочется задать миллион вопрос, наконец, спустить курок мрачного молчания, ведь всё, что ей впервые за долгое время необходимо - искренность, более не приправленная адвокатской стратегией невиновности, спасительной ложью и всем тем, что так удушающе обвивается вокруг тошнотворной петлёй. но вся ирония невольно заключается в том, что бремя её практически облегчённого вздоха возлагается на фигуру, что вполне естественно замирает напротив, как нечто приятельское, возможно близкое - обманчивое и ироничное, ведь всё, что необходимо фейри - сделка, а за ней частичка драгоценной души, которую гордон теряет, так и не осознавая весь масштаб выставленного счёта. порыв сковывает перед внимательными карими глазами, что принадлежат тому, кто даже внешнюю оболочку преобразовывает с тайных кинков, тем самым, вынуждая испытывать противоречивые эмоции с непривычки. иллюзия чувственной достоверности преследует настолько часто, что джин невольно поддаётся моральной усталости и практически сдаётся запросу на изливание душевных остатков тому, кто мало похож на специалиста по закрытию психологических гештальтов. скорее наоборот - джин практически видит себя со стороны в терапевтической группе, где делиться пережитым из-за очередных попыток развязать рот перед теми, кому доверять не стоит: флёр абюзивности каждый раз подкупает блестящей обёрткой, без всяких стараний прикрывая границы плохо припрятанного рэд флага. 

[indent] и не важно: психопатический муж, трусливый бывший или фрейи [ которому необходимо лишь только одно / как и всем им - р е с у р с ] - каждый раз она предпочитает думать, что переигрывает все запутанные условности, однако вновь сдаётся, предстоя перед последним со всей повинной; и это - в последний раз, ведь отныне всё будет иначе [ так она думает, но верит ли? ].

[indent] чужие пальцы замирают на девичьем подбородке, касаясь притворным теплом ненастоящей кожи, но джин задерживается в этом мгновении как перед чем-то неизбежным. как перед прыжком над всепоглощающей пропастью, где остаётся лишь довериться, вовлекаясь внутренней тревожностью в страх быть сорванной вниз, к самом дну; но клайдерем - исключение всё же; в отличии от всех остальных, лишь его присутствие не даёт ей окончательно сорваться. мысленное погружение невообразимым образом стирается, она блуждает меж реальностью и чем-то за гранью, ориентируясь тактильно лишь на невесомое и иное в человеческом понимании прикосновение. в изгибе пальцев чувствуется сила, как если бы она сейчас пыталась сдвинуть с места каменную плиту безуспешно, из-за чего отблески подкатывающего страха охватывает тонкий силуэт в плаще, прибитый дробью ледяного дождя. джин знает, что за силой, несоизмеримой её, скрывается нечто, что тянет её мотыльком к выжигающему свету [ и природе известно, что с ним происходит в заметном моменте достижения цели ].

[indent] обставленная мебель съёмных апартаментов больше не является в голове гордон призрачной надеждой, она чувствует влажной кожей тепло закрытого от непогоды пространства, сокрытая в тучах луна и её завораживающее сияние не имеет возможности коснуться широких окон, поэтому гостиная выглядит, как место, поглощённое приглушённой тьмой. лишь пристальный_цепкий взгляд напротив, такой близкий и совершенно не поддающийся объяснению в моменте - [ она никогда не знает, что у клайда на уме ] - мерцает, как кофейные зёрна, которые хочется разгадать после на дне чашки, чтобы понимать ситуацию лучше. его слова бьют точно в цель, у джин перехватывает дыхание, которое выдаёт вздымающаяся грудь; она ни от кого не слышит заветных слов, поэтому совершенно не ожидает выловить заветный смысл на чужом языке. практически умоляюще, джин сводит к переносице брови, а после в спасении отворачивает лицо и, наконец, сдвигается с мечта в поисках необходимого света, пока мысли вновь наполняют девичью голову, как сладкая вата обретает форму шара на палке среди огней аттракциона. он говорит лишь потому, что хочет слышать она? тонкий психологический ход кружит голову, но джин останавливает порыв задать вопрос в стиле откуда_он_знает. щурится от резкого света, разбросанного по разным углам бра, а после медленно расстёгивает пуговицы, ухмыляясь запросом не_ожиданного гостя. ироничное сплетение имён и фамилий, словно бы дают сигнал о том, что они находятся не в реальности, а в извращённом фандоме бара мультивселенной кроссовера.

[indent] - джин, связь, на которую, ты, возможно, однажды согласишься - это нечто большее, чем ты встретишь её среди людей, - тётка джин деловито выгибает бровь, давая время осознать собственные слова юной родственнице. - иногда мне кажется, что дитя, рождённое в нашем роду, врывается в этот мир уже с присутствием фейри. я имею в виду, что это напоминает мне близнецовую связь, в которую непроизвольно заложено самоуничтожение. [ и жаль, что гордон в это мгновение мало что понимает, искристо предвкушая первое своё желание ].

[indent] д ж о р д ж. с его имени больше не собирается пылкость, как отравленный нектар на лепестках цветка; чувства, смазанными годами, его побег из англии, а после - бессмысленная попытка помощи в отместку судебной системе кажется чем-то кармическим в их общей истории. но гордон не успевает поддаться воспоминаниям, она едва заметно кривит губы, сосредоточенно накрывая вешалку верхней одеждой. откуда_он_знает. паника подкатывает к самому горлу, игра, что разворачивается в пространстве, сужает уверенность до нуля, но всё же она собирает в себе последние силы спокойствия.

[indent] - его отстранили от дела, как прокурора. всё же кому-то удалось раскопать нашу связь в прошлом, - делится информацией, словно бы клайд в прошлой жизни сверкал значком детектива, пока джин влипала в очередную дурацкую историю и была вынуждена раскрывать важные факты во благо самой себе. холодные ладони касаются ткани джинс, джин не хочет вспоминать опустошённые глаза бывшего с последней их встречи, но проигрывает собственным усилием. она знает, что это значит. - это значит, что блистательной карьере придёт конец. я знаю, что это буквально его убьёт. женский голос даже не поддаётся внешнему волнению, но гордон действительно осознаёт меж рёбер обосновавшуюся печаль. предзнаменование, нечто неизбежное. скандинавский стиль интерьера, конечно же, подразумевает пространство для бара, гордон замирает перед закрытой дверцей шкафов, прислушиваясь к тому, что происходит за её спиной. будто бы ожидает, что в неожиданный момент длинный позвонок столкнётся с изящным лезвием ножа, но у клайда, кажется, есть план получше.

[indent] - почему интересуешься? - её губы расползаются в нервной улыбке, когда между двумя фигурами образовывается журнальный столик из дорогостоящего дерева. за минимализмом скрывается целое не-её состояние. - клайд, ведь ты итак это знаешь, разве нет? задерживает дыхание, потому что буквально демонстрирует и признаёт, что догадывается о своём личном провале. судорожно пытается вспомнить завершение их последней сделки и убеждение, что абсинтиум отправлен обратно в свой мирок, как джинн в тесную бутылку. всё буквально выглядит так, что его присутствия нигде нет; и, возможно, она просто ошибается. шутит. блефует. но создаётся ощущение от чужих словах, что он знает о ней больше, чем ему позволяют условности [ джин странно ].

[indent] - у меня есть кое-что получше, - гордон накрывает стол, как плохая хозяйка: сегодня без абсента и даже привычного привкусу достойного джина. две бутылки минеральной воды с бирюзовой этикеткой демонтирует название 'святой даррелл', а после остаётся лишь из-под лба наблюдать за реакцией фигуры напротив. - недалеко есть хороший бар, обязательно с тобой отмечу свою победу, но не сегодня. ведь сегодня её нет. нарочно нотками иронии завершает предложение, ощущая, как напряжение опадает на женские плечи и движется к сердечной мышце предательской змеёй. к сожалению, не в её стиле замыкать рот на крепкий замок в момент подступающих эмоций, глаза буквально впиваются в лицо клайда - такое излюбленно_ею_фанатичное, как, в тоже время, с порывами подступающей злости - изящная линия чужих губ как будто бы сейчас развяжется в улыбке [ готова буквально нарисовать её на лице фрейи в панике ]. сердце отбивает усиленный ритм, словно бы ещё секунда - и обнажится вся горькая правда.

[indent] - где ты был все эти годы?